Записки советского чиновника

В среде беженцев, редко, но были и такие, которых местное население не принимало. В конце войны поселили у Романовых семью из трёх человек. Муж с женой, крепенькие на вид, и сын их Лёва; как они говорили – умственно неполноценный. Был он ровестником Петьки. Но, брат Пашки, прибавив, каким-то образом год, добровольцем ушёл на фронт. Правда, при формировании частей в Башкирии его хитрость разоблачили, и отправили учиться в Уфимское танковое училище, а после окончания, он был отправлен на японский фронт.

А Лёву родители никак не могли научить варить супы. Когда они возвращались с работы, и обнаруживали, что галушки, которые он сварил, превратились в одну килограммовую, так как он их засыпал в холодную воду, то крик с проклятиями на голову бедного Лёвы были слышны по всей округе. Но когда закончилась война, он как-то сразу распрямился, возмужал, стал носить очки и галстук; у него открылись какие-то таланты в музыке. Очевидно, на него положительно повлияла победа над фашистами. Так же выяснилось, что он добросовестно работал в колхозе! А Когда они уезжали, дорога на станцию проходила через всю деревню, несмотря на запреты взрослых, детвора их забрасывала камнями.

Вскоре после окончания войны в Батпаке появились пленные японцы. Они были размещены напротив Пашкиного дома. Надо только пересечь «романовскую» речку и выйти на небольшую возвышенность, где сами же пленные построили себе барак. Командовал ими тоже японец, видимо из офицерского состава. Человек он был жестокий, что - то громко кричал на подчинённых, а после утренней зарядки водил их зимой, несмотря на самые сильные морозы, к колодцу мыть ноги ледяной водой. Население Батпака молча ненавидело офицера и жалела пленных японцев. В летнее время к ним наладился ходить младший шестилетний брат Пашки Витька. Во время привалов они его доброжелательно принимали, много улыбались и учили его говорить на японском языке. Когда у него что - то получалось, они очень радовались, говорили «холосо, холосо» и давали ему свистульку, сделанную из камыша. Потом военнопленных увезли, а на их место поселили красноамейцев, на возвышенном месте они занимались военной подготовкой. Витька, основательно поднаторевший в международных связях, стал и к ним ходить. Солдаты, во время перерывов в учёбе, давали Витьки подержать винтовку, он же, как человек хозяйственный, каждый раз пытался винтовку утащить домой, что очень забавляло красноармейцев и они громко хохотали. Другой забавы у них просто не было. Потом их перевели в другое место, а казарму приспособили под конюшню.

А что касается Петьки, в августе 1945 года пришла странная телеграмма, что он умер от ран 11 августа, а спустя неделю, получили от него письмо, датируемое 14 августом этого же года. Вопреки установленного порядка, никаких документов больше не получали. В последствии, на все запросы в министерство обороны ответов так же не было. А дальше, туману всё больше и больше, в 1961 году из министерства обороны пришло письмо, где сообщалось, что Ваш сын Романов Пётр Павлович, в 1956 году награждён орденом боевого красного знамени.

Конец 1987 года в одну из суббот, Пашка приехал домой из Сортировки – узловой железнодорожной станции, где он узнал от председателя Совмина, который на этот раз сам вёл селекторное совещание, что руководство области неудовлетворительно занимается организационной работой по сокращению простоев вагонов на подведомственных предприятиях. Как будто он не знал, что только на карметкомбинат ежесуточно прибывает около 2000 вагонов а до 1000 вагонов числились как переходящий остаток . Вымотанный Пашка прилёг на диван и задремал, его разбудил настойчивый телефонный звонок, дома больше никого не было. Когда он взял трубку, то услышал старческий мужской голос, слова произносились с каким то раздражающим акцентом. Дословно он улышал:

— Звонит тебе сын твоей матери Русиев Панкрат Петрович, ты живёшь в обкомовском доме?

— Да - ответил Пашка.

— Тогда я тебя найду, на вякий случай запомни: Ульяновская область, деревня…

Деревню и район Пашка, сбитый с толку не запомнил. Наутро он зашёл к однофамильцу, секретарю обкома партии уточнить, может, это ему звонили? Оказалось, и у него нет там родственников. А матушка Поля до самой смерти не хотела верить, что Петька погиб. И только спустя шесть десятилетий, когда сформировалась более - менее приличная информационная база по погибшим и пропавшим без вести в Великой Отечественной войне, с Пашкой по интернету связалась дочка Вика и сообщила, что в Саратовской книги памяти нашла сведения о Петре. Через несколько минут он уже читал на сайте: Романов Пётр Павлович 1927 года рождения, место рождения село Орлов Гай Новорепинского района Саратовской области, умер от ран в августе 1945 года, похоронен в Маньчжурии, Китай.

Каким образом документы попали по месту рождения, а не по месту призыва, непонятно. А это значило, что ранее в переписке с Министерством обороны и телефоный звонок были о другом человеке. Из этой информации Пашка сделал вывод, что спецпереселенцы в Карагандинском лагере жили без гражданского статуса, на правах баранов. Поэтому и документы о смерти Петра и награждении его Орденом красной звезды были отправлены воинской частью в Саратовскую область, по месту его рождения. Добросовестный чиновник так бы определил ситуацию: Романов Пётр Павлович, родился в селе Орлов Гай Саратовской области, умер от ран во время войны и похоронен в Маньчжурии, факта его места жительства не установлено. Статусы граждан Советского Союза спецпереселенцы получили только после смерти Иосифа Сталина.

По мере освобождения от фашистов наших территорий, беженцы разъезжались. К концу войны их в Батпаке почти не осталось, за исключением сирот, кому некуда было возвращаться. Даже освободили от жильцов дворец культуры, построенный ещё до войны, вновь в нём начала возрождаться самодеятельность, заработали кружки. Там же крутили фильмы, устраивали танцы, праздновали новый год. Правда, вместо ёлки, ставили тополь, но наряжали очень ярко; так всем казалось. Естественно, Пашка, выражение из того прошлого, «не мытьём так, так катаньем», старался участвовать во всех мероприятиях. Причём, довольно активно, если судить по тому, что даже спустя двадцать пять лет, постаревшие учителя на праздновании двадцатипятилетнего юбилея выпуска, напомнили один из случаев.