Записки советского чиновника

Пролетел год. Абдулино. Пашка сидит на опоре мокрый от напряжения, руки трясутся, под ним проносятся составы, опора качается, как дерево от ветра. Бригадир Гошка пристегнул его монтажный пояс к арматуре. "А какая разница, в поясе, или без пояса, если опора рухнет! На хрена козе баян"? Лихорадочно проносились мысли. «Сиди, привыкай и не пытайся чего – нибуть делать»: сказал Гошка и начал спускаться ещё за одним таким же "лихим" монтажником - высотником. Внизу тепло и ветра нет, а здесь пронизывает. Когда смотришь вниз, опора качается, а когда вверх – нет. Пашка стал смотреть вверх на облака и мучительно думать: всё - таки, где предпочтительней: сидеть на железке на 30-ти метровой высоте, или стоять над трупом в анатомичке?

На другой день опора перестала качаться, на третий вдали показались привлекательные пейзажи, через неделю, чтобы не терять время на спуск и подъём, опускали вниз канат, к ниму привязывали мешок с провизией, поднимали его, и Пашка сотоварищи обедали наверху, жевали с наслаждением копчёную колбасу, раскачиваясь на проводах. Пашка пришёл к однозначному выводу: здесь ему лучше, чем в анатомичке. Все сомнения разом отпали, когда приехал кассир и выдал первую заработную плату. За то, что на верху, на колёсах, далеко от дома, да ещё перевыполнение плана, получилось ОГО-ГО. Валька Петухов из Балашихи, такой же спец, как и Пашка, выразил своё отношение к такому экономическому положению монтажников очень конструктивно: «свободно можно содержать две семьи». Чтобы поддержать своего друга, Пашка развил его мысль ещё глубже, «а если поедем в сибирь и будут морозные оплачивать, ты сможешь ежемесячно две семьи одевать снегурочками и дедморозами, и ещё на подарки останется». В первый же выходной втрое увеличили дневную выручку, по информации директора раймага, полностью заменив свою одежду от носков до праздничных костюмов. Старую выбросили. Потом это переросло в традицию. Одежду не стирали, не чистили. Как загрязнится, снимали. Бросали в угол, одевали всё новое.

Первый трудовой отпуск. Зарплата приличная, монтажники высшего разряда получали столько, что за два месяца работы могли купить машину «запорожец». Пашке ещё до этого уровня было далековато, тем не менее, уже была возможность прилично одеться, закупить подарки и отправиться в отпуск к родителям в Батпак. Так он и сделал. Подходя к дому, встретил соседку. Поздоровался с ней, спросил: «мои дома»? «А ты кто такой»? Потом подошла поближе, бесцеремонно стала разглядовать, как это делается обычно в провинции, потом воскликнула: «да никак Павлушка, а ведь мы думали, что ты сидишь». Такая была слава. Хулиган, пожалуй, был отъявленный. Ни одна драка без участия Пашки не проходила.

. В школьные годы, что бы как - то укратить неуёмный характер Пашки, его назначали Председатлем Совета отряда пионерской организации школы, хотя никогда он пионером не был. Не все одобрили это назначение. В школе был один пионер ростом в полтора раза больше его, переросток, спустя два года его за изнасилование судили, Касьянов - он постоянно мешал Пашки проводить различного рода мероприятия. Надоело. Взял занозу, это то, что вставляли в ярмо, когда запрягали быков в телегу. Серьёзное холодное оружие. Вечером во дворе у Касьяновых залез в пирамиду, сложенную из навозных кирпичиков, ждал примерно часов до двух ночи. Когда он появился, Пашка вышел из укрытия и провёл процедуру воспитания. На утро Касьянов, всё- таки, в школу пришёл. Голова перевязана, рука как - то неестественно висит. В пионерской организации наступил порядок, но педсовет посчитал, что метод, конечно же, эффективный, но не дали ему «дело благое и непринужденное» довести до логического конца, освободили, и чтобы чем - то загрузить, сделили председателем ДООСАФ школы, где он отлично научился стрелять из малокалиберной винтовки, что тоже стало небезопасным для населения. А после выпускного вечера, пригласил к себе директор школы и сказал: «аттестат зрелости получишь, если через неделю уедешь из посёлка». Пришлось на ультиматум согласиться.

И вот через два года приехал, пару дней погостил и заскучал. Поразило то, что сверстники, с которыми интересно было общаться, как будто впали в анабиоз. Ничего нового: те же мысли, тот же подход к жизни, даже шутки двухгодичной давности. Ощущение такое, что их эти два года держали в колбе. Не выдержал и поехал в город Темиртау навестить Надю. Она жила у родственников и работала на заводе синтетического каучука. Город быстро развивался: металлургия, химия, лёгкая промышленность, и соответственно, неплохая социальная структура.

Утром пошли прогуляться по городу. Они любили заглядовать в старом городе в чебуречную. Там готовили отменные чебуреки. Выйдя из чебуречной, увидели около парка вывеску: ЗАГС, посмотрели друг на друга. Пауза. Пашка спросил: «паспорт с собой»? Надя пошарила в сумочке и согласно кивнула головой. «Так зайдём», опять молчаливый кивок. И зашли, долго уговаривать не пришлось, так как за столом сидела знакомая дама. Только здесь он узнал, что фамилия его жены Катрич и, что наполовину она сербиянка и старше его по возрасту. После свадьбы они решили так. Он едет в Абдулино, где стоял его электромонтажный поезд № 708 по электрификации железных дорог СССР. А затем она к нему приезжает, и они едут в «свадебное путешествие»: в начале в Мальту, потом в Китой, Иркутск и Ангарск. Это базовые станции, где намечалась дислокация электромонтажного поезда. Так, в последствии, и получилось.

Когда Надя приехала к Пашке, им сразу освободили вагон, оглядевшись, она спросила. «Что это»? Показала на купе вагончика, заваленного тряпьём. «Моя грязная одежда, некогда в мусорку отнести», ответил Пашка. А когда он вернулся из командировки, ему пришлось выехать за 200 километров. Там на подстанции пробило высоковольтный кабель, а у Пашки был допуск с личным клеймом на разделку и установку высоковольтных муфт. Приходилось иногда на два, три дня отрываться от ребят. Так вот, когда вернулся, невольно остановился около вагончика, вокруг завешенного стираными штанами, рубашками, свитерами и другим бельём. Пашка получил первое замечание; «как можно такое добро выбрасывать»? Она, конечно, была права, некоторые вещи, отличного качества, носились до 20 лет. Госстандарт не зря свой хлеб ел.

ххх