Записки советского чиновника

Двадцать пять лет спустя. «Пал Палыч, к Вам на приём председатель Темиртаусского горисполкома Ильясов Ремкул Кошкимбаевич»! «Просите». Обнялись, вспомнили житьё – бытьё в Батпаке, Пашка поинтересовался, как поживает его племянница, на которой женился сын Ремкула. Всё хорошо. А пришёл он за советом. Ему предлагают занять освободившиюся должность председателя Карагандинского горисполкома. «Прежде, чем дать совет, сказал Пашка, ты мне открой одну поселковую тайну, не ты ли меня в Батпаке ударил, когда я прогуливался с Розой Сембаевой»? «Был такой грех», ответил он. «Почему я никакой боли не почувствовал»? «А я палку полотенцем обернул». «Тогда я тебе, как родственнику, рекомендую не давать согласия. Сейчас организовалась такая банда, во главе с моим шефом, что палку полотенцем не будут обматывать, через полгода, год, сожрут, а мне жалко будет тебя, ты человек, пока не испорченный властью». На этом расстались. Совету он не внял, предложение принял, через полгода его уже освободили.

Но. эта песня не о нём, а о «любви».

И всё-таки, в этих палестинах, работа ценилась намного выше, чем развлечения и учёба. Пашкe на всю жизнь запомнился случай, когда он вымотанный ночной пахотой, грязный, с красными воспалёнными от пыли глазами, пришёл самовольно домой, его помыли, накормили, отчитали за самовольный уход из бригады и тут же отправили обратно. Но один раз Пашке повезло, жаркое лето 53-его, стали появляться выходные дни и его отпустили на длительный отпуск. В предвкушении отдыха и особенно танцев он в субботу пришёл домой. С порога увидел сидящего на стуле странного пожилого человека. Сидел он прямо, в фуражке, похожей на те, которые показывали в фильмах на белых офицерах, в застёгнутом на все пуговицы светлом кителе и хромовых сапогах. Матушка суетится, увидев Пашку, сразу же послала его за отцом, - «да скажи ему, предупредила она, что Игнат Петрович приехал». Когда Пашка выполнил просьбу матери, он по лицу отца понял, что событие произошло неординарное. Как гром среди ясного неба, появился дед Пашки по отцу Романов Игнат Петрович из Канады. Дед был контактный, много читал, небольшая седина, без лысины, ходил без палочки, и было ему всего 92 года. Где - бы он не появлялся, возникало всегда какое-то нервное оживление. К примеру, когда собиралась какая-то группа людей, он как бы заинтересованно оглядывал всё вокруг себя. А кругом были саманные развалюхи и дырявые кошары, и говорил: «однако, я смотрю, вы здесь тоже СИЦИЛИЗМ строите», или, «оказывается, вас здесь тоже бомбили». После его короткого пребывания в посёлке, у местных мужиков стала популярной его крылатая фраза: "однако, видная женщина, есть за что подержаться в трудную минуту". Весёлый был человек. А когда прошло три месяца, и его надо было прописать, матушка спросила его : «отец, а паспорт у тебя есть». «А как же» - ответил он, и полез в карман. Вынул в четверо сложенную, небольшую, зелёную книжицу. А когда развернул - мать увидела добротный документ с царскими вензелями. Ей сразу стало плохо, срочно побежала в туалет. Через три дня Пашка с дедом уже ехали в поезде Караганда–Москва, с пересадкой на станции Карталы, в Саратовскую область, к тёте Феши, его младшей дочери. Это было первое в жизни Пашки путешествие. Дед Игнат по пути показал ему в Балашове запущенную церковь прадеда Ивана, в Орлов - Гае зашли в бывшую усадьбу Романовых. Её использовали под колхозную конюшню. Пашку особенно поразило огромное поле, сплошь утыканное пнями. У деда, когда они обозревали эту картинку, на глазах показались слёзы. По пути из Орлов - Гая в Куриловку, где жила тётя Феша, дед сказал, что это когда-то на 6 гектарах был яблоневый сад. А дорога до Куриловки для Пашки оказалась истинным испытанием. Дед, как заведённый, в сапогах, в застёгнутом кителе шагает и шагает по пыльной дороге при нестерпимой жаре. Пашка уже несколько раз садился в изнеможении на обочину, а он топает и топает, как марафонец. Да ещё, глядя на несовершеннолетнего страдальца, презрительно хихикает. И так 20 километров. А когда подошли к добротному деревянному дому на окраине деревни - конечная цель похода, Пашка, как только сел в плетёное кресло около крыльца, так сразу же вырубился. А когда очнулся, то первое, что он увидел, проснувшись, как какой-то полудурок, в отдалении скачет по кустам и что-то орёт. Потом оказалось, что никакой это не полудурок, а его родной дед, который ловил куропаток. Куропаток он не поймал, но принёс полную свою белогвардейскую фуражку их яиц. Тётя Феша определила места, где будут спать дед с Пашкой, но предупредила, «в соседнюю комнату не входить, там живёт Владимир, он немного не в себе, так что вы его не тревожьте». За столом, когда они сообща «вечерили», он спроил деда: «послушай деда, ты почему не остался жить в Казахстане у своего сына?» «Что мне там делать без знания национального языка» - ответил он.

Полную ложку окрошки, поднесённой ко рту, Владимир остановил у рта, немного помедлил и вернул в тарелку. Медленно поднялся, придвинул стул к столу и тихо ушёл в спальню. В этом путишествии Пашка столкнулся со многими непривычными для него понятиями и странностями в отношениях между людьми, а по сему и этому странному поведению своего родича он не придал значения. В последствии Пашка узнал: Владимир – это сын тёти Феши, преподаватель в МГУ, доктор геологических наук.

Мог ли предположить Пашка, что через четыре года в Москве сын Владимира, правнук деда Игната, на своей свадьбе, отравит его по неосторожности в возрасте 96 лет. Правнук, весёлый и активный, а прадед, пожалуй, по этим качествам не уступал правнуку, уединились на кухне, и выпили по гранёному стакану водки. Через два часа Игнат Петрович скончался от алкогольного отравления. Не предполагали столичные родичи, что за 96 лет, это был его первый и последний стакан водки. К тому же, у него были атрофированы вкусовые рецепторы по возрасту. Ему было всё равно, что пить, и чем закусывать.