Записки советского чиновника

Интерес к фосфорному производству, как к новому виду промышленности в республике, был необычайным. От гостей отбою не было. Кто только не посещал завод. И на каждого надо потратить время, как гиду ответить, как правило, на банальные вопросы. Не успел Пашка после Высокого совещания прийти в себя и начать обход цеха, в проходе между печами нарисовались две фигуры, одна очень большая, другая на половину меньше. Идеально одеты, последней моды галстуки, сверкающие туфли. Большой выглядит спокойно и основательно, другой, как большинство маленьких людей, с повышенным чувством собственного достонства, направились уверенно к Пашки, значит из команды министра, подумал он. — Как дела, Павел Павлович? Обратился к Пашке Большой. Глупее во-проса нельзя задать, подумал он. — Как в Польше, у кого буш больше - тот и пан. До этого времени и впоследствии Пашки больше никогда не приходилось видеть, как надменный чиновник в мгновение ока может превратиться в весёлого, нормального человека. Малый, сбросив с себя непомерную значительность, взявшись за живот, так заразительно стал хохотать, что у Большого глаза, похожие на двухстволку, направленную в лоб, постепенно стали теплеть, на лице спало напряжение, и он тоже заулыбался. А когда Малый отсмеялся, представил его, как Дёмина Бориса – инструктора отдела тяжёлой промышленности ЦК компартии Казахстана, а себя он представил Коротковым Анатолием Петровичем – заведующим промышленно - транспортным отделом Джамбулского обкома партии. — Ну и как, вырос? Спросил у Пашки, повеселевший Коротков. — Кто вырос? — Ну, что бы паном стать, вырос? — Раз не пан, значит, не вырос. Пашка в суете не заметил, что они тоже были на министерской тусовке. Впоследствии, Борис Дёмин, когда к нему заходил Пашка, то ли в ЦК, то ли в Верховный Совет, где он работал, встречал весело, как любимого юмориста, как он говорил: «не могу до сих пор забыть ту историческую встречу». А Коротков, спустя несколько месяцев, пригласил Пашку к себе в обком партии и предложил поработать у него в отделе, как он сказал, «для начала». Пашка отказался, но Анатолий Петрович оказался не простым человеком, умел с кадрами работать. Через неделю он повторил беседу и купил Пашку на простой вещи. — Тебя готовят на должность главного инженера завода, - сказал он, - на это ушло более 10 лет. В отделе у тебя будет 50 предприятий, которые ты будешь курировать. Приглашаешь ты к себе главного инженера или директора любого предприятия, знакомишься с его проблемами, особенностями и то, что удалось познать приглашённому за много лет, ты узнаёшь всего за несколько часов. "Заманчиво",- подумал Пашка. Так он "пошёл по рукам". Анатолий Петрович и время выбрал удачное, чтобы склонить к такому решению. Тридцать три года, возраст Христа, походил по терниям, за последний год похоронил двенадцать человек, последний был аппаратчик Полетаев, осталась вдовой без квартиры его неработающая жена и двое детей. Необходимо срочно выделить квартиру и оформить документы на содержание семьи. Чтобы его совесть не мучила, пришлось помогать новому начальнику войти в курс дела и подчистить хвосты, оставшиеся после своей деятельности. Если исходить с позиций министерских инструкций и юридических канонов, выходило: висеть Пашки, распятом на кресте, кстати, и возраст позволял. Но накопленный опыт помог передаточный акт свести концы с концами, подписать его и пожать друг другу руки.

Анатолий Петрович в своём кабинете встретил доброжелательно, Поговорили о том, о сём, а в конце беседы он протянул увесистую пачку чистой бумаги и попросил, « сделай обзор по развитию фосфорной промышленности в области, да, пообъёмней, красочней, в художественным стиле». У Пашки заныли зубы от неожиданности такого поручения, он вместе с главным инженером завода Чакиром последние полгода только и занимались тем, что писали различного рода сочинения, в прокуратуру с росписью на каждой странице, в министерство и другие контролирующие органы с двумя подписями, закреплёнными гербовой печатью. « Ну, художественно, так художественно», - подумал Пашка и пошёл в свой кабинет исполнять поручение.

« Сурка Суробая, начал он писать, самого почтенного представителя сурчиного поселения, уже при подготовке на зимнию лёжку, тревожили какие -то непонятные звуки, исходящие со стороны "долины плодородия". Он и его спутница по жизни Сурачиха проделали дополнительно несколько ходов, подальше от "долины плодородия", но это не помогло, раздражающие звуки их донимали весь период спячки. Когда Суробай после спячки впервые вылез из норы, он не мог узнать свою территорию: все пространство вокруг было перерыто, насколько хватал взгляд стояли какие-то высокие, замысловатые столбы с навешенными на них блестящими гирляндами и уходили они в сторону "долины плодородия", где недавно поселились двуногие. И как бы он не старался подняться повыше на задних лапах, конца он их не смог увидеть. Не зря говорила Сурочиха, думал Суробай, хотя она ему до чёртиков надоела, но, была мудра, и все её предсказания сбывались, а она говорила, что раз в "долине плодородия" поселились бледнолиции, придётся и им переселяться от греха подальше…». В то же самое время, у начальника строительного управления Дядечки, ( впоследствии он стал министром ), тоже голова была забита похожими думами. Он столкнулся с проблемой, как переселить стихийный самострой, вставший на пути прохождения высоковольтных электрических и коммунальных трасс, а так же укрепить дамбу очистных сооружений таким образом, чтобы сточные воды не могли попасть через сурчиные и барсучьи норы в озеро Билекуль…

Утром шеф зашёл в кабинет, посмотрев, что написано несколько страниц, взял их и стал просматривать: на лице появилась сначало удивление, потом улыбка, он быстро собрал всё, что написано и почти бегом удалился.

Через пару часов, Андреев, курирующий строительство, сказал, войдя к Пашки, « какой -то дурдом, сейчас зашёл к Лихареву с докладом, а у него сидит Коротков и читает ему твою записку, а тот, поджав руками живот, хохочет до слёз и выпроводил меня жестом за дверь. Что ты там написал»? «О перспективах развития фосфорной промышленности в области», -ответил он и стал ждать оценки своего труда. К концу рабочего дня зашёл Разумовский, заведующий общим отделом, бывший журналист и единственный специалист, умеющий в короткие сроки написать хороший доклад или справку, кроме того, он отличался доброжелательным характером, мог за рабочий день выпить шестнадцать кружек шубата и каждого сотрудника, при встречи одаривал новым анекдотом или ещё неизвестной никому поговоркой. Уставившись на Пашку точечным взглядом, он продекламировал, «к нам приехал в С С С Р, полуфашист, полуэссэр, герой Советского Союза, Хамаль - Абдель на всех насэр», взял у него все экономические показатели по развитию фосфорной отрасли и, уходя пожелал всем большой привет. Это означало, что он ближайшие два дня "недоступен".

После этого случая Пашки больше не предлагали писать обзоры и различные доклады.

В то время тестирование на пригодность работатать с различной категорией людей в партийных аппаратах проходило не через специальную систему вопросов -ответов, обрабатываемых умными машинами, а сразу и вживую, если использовать известное изречение Петра 1, «чтобы дурь каждого была видна».

Пашки надолго запомнился практический опыт такого испытания в первые дни работы в Джамбулском обкоме партии. Как раньше говорили, он курировал промышленность области. В один из рабочих дней с утра срочно Пашку вызвал к себе второй секретарь Лихарев, но, как- то, необычно. Принято было приглашать через секретаря из приёмной, а в этом случае сам Константин Иванович позвонил и пригласил к себе. Когда Пашка к нему зашёл, то сразу почувствовал какой - то особый настрой. Пал Палыч, ты не удивляйся, тебе особое поручение: сейчас к нам на приём идёт бывший главный инженер облглавэнерго, прими её, терпеливо выслушай, потом нам расскажешь. Я думаю, у тебя получится – сказал он, -очень надеемся. Пашка автоматически напрягся. Минут через пятнадцать зашла опрятно одетая женщина, на первый взгяд подчёркнуто спокойная, знающая себе цену. Сказала, что она много положительного слышала о новом работнике аппарата, и надеется на понимание и поддержку, как истинного производственника. Затем сразу перешла к изложению предложений по развитию и модернизации энергетической системы в связи со строительством двух энергоёмких производств в области. Доклад был построен профессионально и логически безупречно. Пашки стало интересно, так как он пришёл работать в аппарат из одного из энергоёмких производств и хорошо знал недостатки энергетической системы. Стал по ходу задавать вопросы, на которые она легко переключалась, и разворачивала в подробностях, и чем больше было вопросов, тем пассивней становился доклад. И так шесть часов подряд. По ходу беседы коллеги тихо открывали дверь и заглядовали. Всем было инересно, о чём можно говорить шесть часов подряд. В конце беседы она уже полусонным голосом стала повторяться и, в конце – концов, спросила «так о чём я»? Пашка уже к этому времени понял, что его подставили: сердечно поблагодарил за очень ценные предложения, обещал разобраться и назначил ей встречу через полгода 4 июля в 16-00. Точно в назначенный срок она пришла, и всё повторилось сначала. Так Пашка стал громоотводом для начальства. А до этого её слушателем несколько лет был второй секретарь обкома партии. Попытки несколько раз делались её освидетельствовать, но, безуспешно. У неё было какое - то обострённое чувство самозащиты.

В массовом порядке с такой категорией людей ему пришлось столкнуться во время первых волнений шахтёров в Караганде. Там возглавил забастовку юрист, отсидевший два года за взятки и периодически лечившийся в психиатрической больнице.