Записки советского чиновника

Первая зимовка на монтаже. В конце рабочего дня к Пашки подошёл древний старикан, из местных, заросший, с трудом можно было рассмотреть его не по годам живые, глаза. «Сынок», обратился он, «нельзя ли у вас раздобыть гвоздей»? Пашки очень не хотелось тащить начатый ящик с гвоздями на склад, который стоял около законченной опалубки под фундамент трансформатора. «Забирай вот этот ящик». Пашку поразило, как легко старик поднял сорокакилограммовый ящик, приспособил его подмышкой и юркнул по глубокому снегу через перелесок в деревню. А минут через двадцать он опять стоял перед Пашкой, и, неловко переминаясь, путанно говорил, что у него есть дома медвежатина и ещё кое - чего, да и в воскресение приезжает Нинка, неплохо бы…. До Пашки, наконец, дошло, что его приглашают на уикенд. «А приятеля можно взять с собой»? «Да, конечно» - ответил он и показал на дом, где живёт.

В воскресенье в 12 часов дня, как было велено, Пашка с Валькой Петуховым стояли у забора, сработанного из половинок брёвнушек двухметровой высоты и заострённых наверху. Такой забор с ходу не преодолеешь. Дёрнули за верёвку, внутри двора послышался до боли знакомый, полевой звук, исходящий при ударе железнодорожного костыля об обрубок рельса. Через минуту хозяин заводил гостей в свой добротный, бревенчатый дом. Большая прихожая, затем зашли в комнату, справа в углу лежал телёнок, который никакого внимания гостям не оказал, очевидно, недавно напоили молоком. Здесь же и разделись. Потом хозяин завёл в горницу, так он назвал большую светлую комнату. Поразила чистота, стол накрыт, от него идут аппетитные запахи. «Покедова Нинка подойдёть, давайте по маленькой», предложил Тихон, так назвал себя хозяин. И не такой уж он и старый, как вначале показалось, просто не принято в этих местах бриться и стричься. Выпили 56 градусной, понемногу. Тихон медленно, но интересно, рассказывал про жизнь, рыбалку на Ангаре, охоту, по понятиям гостей, больше похожую на браконьерство. Но тут открылась дверь. Вначале, из-за клубов пара, на дворе было за тридцать, ничего нельзя было разглядеть, потом, как из облака вышла, запорошенная снегом, царевна лебедь, но, в отличие от Врубелевской, одета была в самые лучшие меха Сибири. Ни Пашка, ни Валька, ориентируясь на телёнка в углу комнаты и характерный облик Тихона, не ожидали такого ошеломляющего сюрприза. Пашка первый очнулся, посмотрел на Вальку, тот глядел на вошедшую красавицу с открытым ртом. Пашка тихо ему сказал: «рот закрой». Рот - то он закрыл, но развил такую кипучую активность, запел таким соловьём, что трудно было уследить за ходом его мыслей. Все, включая телёнка в углу, узнали, что у него в Балашихе есть свой дом, много научно - исследовательских институтов, где всегда дефицит кадров, это Нинка, с трудом ухитрилась сообщить, что она в Ангарске на секретном предприятии работает инженером – конструктором; а так же, рассказывал он, что Балашиха – это почти Москва, можно каждый выходной посетить театр или филармонию и, так далее и тому подобное. Теперь уже Нинки хотелось сказать: «Закрой рот»! После обеда пошли прогуляться, незаметно дошли до вагончиков, Пашка пригласил к себе, он один имел отдельный вагончик для жилья, Надя уехала в Темиртау защищать диплом. Нинка отказалась, завтра ей рано на электричку. Валька отвёл в сторону Пашку и сказал: «старик, не обижайся, я провожу её, у тебя же Надя есть», «валяй - ответил Пашка - у меня в заначке ещё семь ящиков гвоздей есть». И пошёл в вагончик писать письмо Нади. Ни медвежатина, ни лосятина ему не понравились, у одной какой - то привкус приторный, другую, что бы разжевать, нужно иметь зубы с алмазным напылением. Дальше судьба развела Вальку с Пашкой, руководство треста приступили к очередной реорганизации: начали делать из одного поезда два, так как объём монтажа резко возрос, не хватало людей, да и часть специалистов оседало на эксплуатации. Где оказался Валька, трудно сказать. То ли на новый участок уехал, то ли в Ангарске на эксплуатации осел. В конце девяностых годов прошлого века, в музыкальном мире появился неплохой дирижёр, по фамилии Петухов, очень похож на Вальку. Надо узнать на досуге, отчество у него, не Валентинович ли?

А на стройке наступило затишье, силовые трасформаторы стоят в тупике, не успели вывести на специальной платформе к подстанции, пока грунт был прочный, а сейчас наступил период, когда по подтаившему грунту, опасно вести такой громоздкий и тяжёлый груз. Артур поехал в управление, выбивать оборудование для заключительного монтажа подстанции. Бригады практически простаивали. Если бы трансформаторы стояли на месте, работы хватило бы на три бригады под завязку. К майским праздникам были бы в шоколаде. Пашка давно присматривается к молодому бригадиру Феде Катаскину. Хотя Мантуров и Пашка уже считаются опытными бригадирами, но когда наряды закрываются, Федя на хвост садится, а иногда Пашку и обгоняет. Мантуров говорит, что он наглый, от жадности хватается за любую работу, Пашка считает, что он напористый, и что они с Мантуровым стали излишне осторожными, а Федя смело берётся за любую работу, даже иногда не представляя последствий. Нам надо перестраиваться, не хватает смелости и немного авантюризма, думал он. С утра от безделья он прошёлся по трассе, ночной мороз прихватил дорогу основательно, вода в углублениях полностью до грунта превратилась в лёд, но к обеду лёд растает. А что если, когда подтает дорога, в воду уложить шпалы, а там, где слабый грунт, уложить досками и швеллером, а рано утром по морозцу, пока не взошло солнце, перевести. Остальная техника в порядке, в том числе и железнодорожный кран на месте. Пашка поделился идеей с бригадирами, Мантуров сказал - авантюра, да у него и зуб разболелся, надо к врачу ехать в Ангарск, зато Федя загорелся, собрал своих людей, с условием – бабки пополам, тут же приступил к работе. К вечеру была стопроцентная готовность, за ночь шпалы вмёрзли в лёд, а швеллер с досками, уложенный на жидкую глину, образовали своеобразный железо – деревобетон. К обеду работа была завершена. Единственный брак, это сломаный пламегаситель на разъединителе. Отматерили крановщиков и заварили рог. Благо был специалист по сварки бронзы.

После этого случая Пашка Федю считал своим учителем. Когда он об этом сказал ему во время заключительной стадии сдачи в эксплуатацию подстанции, Федя среагировал своеобразно. «Ну, ты, Композитор, без прикола, даже в такой радостный день, не можешь»! Но, в дальнейшем, учитель ученика уже обогнать по производственным показателям больше не мог.

Артур, вернувшись из командировки, молча обошёл подстацию, на планёрке весело сказал, что на монтаже следующей подстанции придётся выходить с предложением о сокращении своей дожности. Но пока, посоветовал, больше не самовольничать. Говоря это, он, конечно, понимал, что план у него уже в кармане.
К маю первый, контрольный электровоз прошёл до Иркутска. Премии, награды, как обычно, Пашки, в виде поощрения, вручили направление в Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта, на сокращённый срок обучения и специальной стипендией.